Костерок понемногу догорал. То же можно было сказать и о Демонической Луне, скатившейся к самому горизонту.

— Роланд. — Голос у Эдди скрипел, как несмазанное колесо.

Стрелок, который прервал рассказ, чтобы выпить глоток воды, взглянул на него, приподняв брови.

— Откуда ты знаешь все подробности этой истории?

Роланд заулыбался:

— Едва ли тебя это действительно интересует, Эдди.

Тут он был прав, этот старый высокий изуродованный человек практически всегда был прав. И Эдди, надо сказать, сие частенько раздражало.

— Ладно. А как долго ты говоришь, хотел бы я знать.

— Ты устал? Хочешь лечь спать?

Да он смеется надо мной, подумал Эдди… но даже когда эта мысль только вспыхнула у него в голове, он знал: это не так. К тому же он не устал. Мышцы не затекли, хотя он сидел скрестив ноги с того самого момента, как Роланд повел свой рассказ о Риа и хрустальном шаре. И по нужде, малой или большой, ему не хотелось. И голода он не испытывал. Джейк дожевывал последний оставшийся кусок, но, возможно, по той же причине, что побуждает людей подниматься на Эверест… потому что он был. И с чего ему испытывать голод или желание облегчиться? Костер не догорел, луна не зашла.

Он посмотрел в смеющиеся глаза Роланда и понял, что стрелок читает его мысли.

— Нет, спать я не хочу. Ты знаешь, что не хочу. Но, Роланд… ты же рассказывал очень долго. — Он помолчал, посмотрел на свои руки, вновь поднял голову, выдавил из себя неуверенную улыбку. — Я бы сказал, не один день.

— Но время здесь другое. Я же тебе говорил. Теперь ты сам это видишь. Не все ночи одинаковы. Дни — тоже… но ход времени мы особенно замечаем ночами, не так ли? Да, в этом я уверен.

— Червоточина растягивает время? — Теперь, упомянув о ней, Эдди еще отчетливее услышал ее неприятный голос, словно над ухом вился настырный комар.

— Возможно, и растягивает, но скорее всего так уж устроен мой мир.

Сюзанна шевельнулась, словно пробуждаясь от захватившего ее сна. Нетерпеливо глянула на Эдди:

— Не мешай ему говорить.

— Да, — кивнул Джейк. — Пусть рассказывает.

— А. Усть, — откликнулся и Ыш, не поднимая морды с щиколотки Джейка.

— Хорошо, — согласился Эдди. — Нет проблем.

Роланд обвел всех взглядом.

— Вы уверены? Остальное… — Он не смог договорить, и Эдди понял, что Роланд боится.

— Продолжай, — мягко заметил он. — Расскажи все, как было. Как было. — Он огляделся. Канзас. Они в Канзасе. В непонятной реальности. В непонятное время. Да только он чувствовал, что Меджис и все эти люди, которых он никогда не видел… Корделия и Сюзан, Джонас и Брайан Хуки, Шими и Красотуля, Катберт Оллгуд и Ален… где-то рядом. И потерянная Роландом Сюзан тоже рядом. Потому что ткань пространства тут истончалась… как истончается материя на старых джинсах. Эдди сомневался, что Роланд замечал окружающую их темноту. С чего? По разумению Эдди, в сознании Роланда давно воцарилась ночь… и до зари ой как не скоро.

Он протянул руку и коснулся мозолистой ладони киллера. Коснулся нежно, с любовью.

— Продолжай, Роланд. Расскажи нам свою историю. До самого конца.

— До самого конца, — мечтательно повторила Сюзанна. — Вскрой нарыв. — Ее глаза наполнял лунный свет.

— До самого конца. — присоединился к ним Джейк.

— Онца, — прошептал Ыш.

Роланд на мгновение сжал руку Эдди, потом отпустил. Уставился в угасающий костерок, какое-то время молчал, и Эдди почувствовал, что он ищет слова. Пробует двери, одну за другой, ищет ту, что откроется. А когда дверь открылась, и Роланд увидел, какие за ней прячутся слова, он улыбнулся и посмотрел на Эдди:

— Настоящая любовь скучна.

— Что?

— Настоящая любовь скучна, — повторил Роланд. — Скучна, как любой другой тяжелый наркотик, к которому развивается привыкание. И как любой другой наркотик…

Часть третья

ПРИХОДИ, ЖАТВА

Глава первая. ПОД ОХОТНИЧЬЕЙ ЛУНОЙ

Настоящая любовь, как любой другой тяжелый наркотик, к которому развивается привыкание, скучна… как только открытие сделано, поцелуи быстро плесневеют, а ласки надоедают… Разумеется, речь идет не о тех, кто разделяет эти поцелуи, кому предназначены эти ласки, от которых окружающий мир становится красивее и ярче. Как и в случае с тяжелым наркотиком, настоящая первая любовь по большому счету интересна только ее пленникам.

И как любой тяжелый наркотик, к которому развивается привыкание, настоящая первая любовь опасна.

Некоторые называли Охотничьей последнюю луну лета, другие считали ее первой луной осени. Как бы то ни было, восход Охотничьей Луны воспринимался как сигнал к переменам в размеренной жизни феода. Мужчины, выходя в море, поддевали свитер под непромокаемые куртки, потому что ветер свежел и становился гораздо холоднее. В больших яблоневых садах феода к северу от Хэмбри (и в маленьких садах, принадлежащих Джону Кройдону Генри Уэртнеру Джейку Уайту и замкнутой, но богатой Корал Торин) появлялись сборщики яблок со своими лесенками. За ними следовали телеги, уставленные пустыми бочонками. Заработали яблочные прессы и давильни, особенно самая большая, в миле от Дома-на-Набережной, окутались сладковатым запахом. Вдали от берега Чистого моря дни по-прежнему стояли теплые, небо оставалось безоблачным, но настоящая летняя жара ушла вместе с Мешочной Луной. Последний укос начался и закончился на одной неделе. Как всегда, сена он дал совсем ничего, и ранчеры и арендаторы дружно ругали его, чесали в затылке и задавались вопросом, а стоило ли корячиться… но знали, что стоило, потому что в конце концов приходил холодный, дождливый март, когда сеновалы и амбары быстро пустели. В огородах феода, больших — на ранчо, маленьких — у арендаторов, крохотных клочках земли — у горожан, появлялись мужчины, женщины и дети в старой одежде, сапогах, сомбреро. Штанины они крепко завязывали у щиколоток, потому что в пору Охотничьей Луны начинался исход скорпионов и змей из пустыни на восток. И к тому времени как начинал расти полумесяц Демонической Луны, убитые гремучие змеи рядком висели на коновязи как у «Приюта путников», так и напротив, у продовольственного магазина. Другие заведения тоже украшали коновязи змеями, но приз за максимальное число шкур, который вручали на празднике Жатвы, всегда доставался «Приюту» или магазину. В полях и садах женщины, которые повязывали головы платками и носили на груди амулеты, обеспечивающие щедрый урожай, наполняли корзину за корзиной. Убрали последний помидор, потом огурец, кукурузу, наконец, минго. За ними, по мере того как дни становились короче и приближались осенние дожди, подходила пора кабачков, моркови, тыкв и картофеля. В Меджисе сбор урожая начался, когда Охотничья Луна превратилась в полумесяц, который каждую звездную ночь поглядывал кончиками на восток, за бескрайнее море, где не бывали ни один мужчина, ни одна женщина Срединного мира.

Те, кто попал в сети тяжелых наркотиков, будь то героин, дьявольская трава, настоящая любовь, зачастую пытаются сохранить шаткое равновесие между секретностью и экстазом, шагая по канату жизни. Сохранить равновесие, удержаться на канате сложно даже при ясной голове, а уж в состоянии эйфории практически невозможно. И уж совершенно невозможно, если речь идет о длительном промежутке времени.

Роланд и Сюзан пребывали в эйфории. Спасало их лишь одно: они знали об этом. Да и секрет этот им предстояло хранить не вечно, а лишь до ярмарки Жатвы. А то и меньше, если Большие охотники за гробами перейдут к решительным действиям раньше. Первый ход могли сделать и другие игроки, думал Роланд, но при любом раскладе не обошлось бы без Джонаса и его людей. И они представляли собой наибольшую опасность для юношей из Привходящего мира.

Роланд и Сюзан соблюдали осторожность, максимальную осторожность, на которую способны пребывающие в эйфории юноша и девушка. Никогда не встречались в одном месте дважды кряду, никогда не таились, направляясь на встречу. В Хэмбри всадники считались частью пейзажа, но вот прячущихся, крадущихся замечали сразу. Сюзан никогда не пыталась сказать, что едет на прогулку с подругой (хотя у нее и были подруги, которые прикрыли бы ее): тем, кому нужно алиби, есть что скрывать. Она чувствовала, что тетю Корд тревожат ее частые отлучки, особенно ранним вечером, но пока та принимала часто повторяемое объяснение Сюзан: ей нужно время, чтобы побыть в одиночестве, подумать о своем обещании и сжиться с ответственностью, которую она взвалила на себя. Ирония судьбы, но именно такой совет ей дала ведьма с Кооса.